токарем по металлу. Вступил в партию в 1914 году. Любимый сын Василия Николаевича. Александр был наиболее близок к отцу, который ему безусловно и во всем доверял. Они почти никогда не расставались, вместе выехали1 из Петрограда в 1918 году в Казань по заданию Ленина, вместе служили в 5-й армии (1918— 1919 гг.), работали в Сибири (1920—1922 гг.), Свердловске (1922—1923 гг.), Краснодаре (1923—1924 гг.), Грозном (1925 г.), Москве (1925—1932 гг.).
Кем он работал в разных городах, точно не знаю. Хорошо помню, что в Симбирске он работал в ЧК, мы с ним остались вдвоем в этом городе после продвижения 5-й армии дальше на Восток (Белебей, Бугуруслан, Уфа). В Уфу к отцу уехала мать с Надей, Валей, Петром и Виктором. Почему меня оставили вместе с Александром в Симбирске, не знаю. Мы с ним жили на Московской улице, за три-четыре дома от теперешнего музея В. И. Ленина. Помню, что Александр заболел сыпным тифом, и я за ним ухаживала несколько дней, потом его положили в больницу, а я осталась одна.
Когда Александр работал в Симбирской губчека, произошло его столкновение с Г. И. Бокием. Что натворил брат, я точно не знаю. Во всяком случае в августе 1919 года он был арестован и было начато следствие по его делу. 22 августа отец написал письмо В. И. Ленину, в котором сообщал об аресте Александра и, видимо, просил помочь. 3 сентября Ленин прочитал это письмо и направил начальнику Особого отдела Восточного фронта Г. И. Бокию телеграмму: «Сообщите причины ареста и обвинения против Каюрова-сына, репрессии задержите, отвечайте телеграфом». 5 сентября Ленин получил телеграмму Бокия с сообщением по делу А. В. Каюрова. Ленин запросил копию материалов. Александр обвинялся в «должностных преступлениях». Но еще до того, как возникла эта переписка, 10 июля 1919 года постановлением Особого отдела ВЧК Александр был уволен со службы в органах ЧК «за злоупотребление служебным положением...»17.
За подобные нарушения работников ЧК в те времена нередко расстреливали. Только вмешательство Крупской — об этом мне рассказывал брат, спасло его. В то время, летом 1919 года, Надежда Константиновна на агитпароходе «Красная звезда» совершала большую поездку по Волге и Каме, выступала на митингах. Кто обратился к ней за помощью — отец или брат, я не знаю.
79
Но что Крупская помогла Александру, я помню отлично. Надежда Константиновна хорошо знала не только отца, но и Александра по работе в Выборгском районе Петрограда. В то время она много времени и сил отдавала работе с молодежью, а Александр был членом Петроградского комитета Союза социалистической рабочей молодежи.
...После переезда в Семипалатинск (1920 г.) Александр участвовал в боях против белобандитов, был ранен в челюсть. В Москве, в 1925 или 1926 году, он занимал пост начальника управления зрелищными мероприятиями Москвы. Александр получил квартиру в доме № 3 по Каретному ряду, где жили актеры разных театров; сотрудничал в журналах «Крокодил» и «Бегемот».
На Алтае, в 1920 или 1921 году, Александр познакомился с Натальей Павловной Ершовой (1901—1961 гг.), на которой он в 1922 году женился в Новониколаевске. Наташа, член ВПК (б) с 1920 года, была в то время известным деятелем молодежного движения в Сибири. Она избиралась членом уездного комитета ВЛКСМ в г. Змеиногорске, секретарем горкома комсомола Барнаула, а затем работала инструктором Сиббюро ЦК РКП (б), в областном комитете ВЛКСМ в Новониколаевске.
У Александра было двое детей — сын Саян (родился в 1922 г., убит на фронте в конце 1941 г.) и дочь Лиана (1924—1987 гг.).
...Александр — наиболее способный из всех детей Каюрова, у него был хороший голос (бас), в 1917 году его однажды даже прослушивал Шаляпин. Это было в Петрограде, где Александр по поручению Выборгского районного Совета принимал участие в организации вечеров и концертов в бывшем Михайловском юнкерском училище. Он очень хорошо пел русские народные песни, декламировал.
В 1932 году он был арестован вместе с отцом и сослан в г. Бирск. О его гибели я уже рассказывала.
СУДЬБА ДРУГИХ БРАТЬЕВ
Анатолий родился в 1902 году в Сормове. В партии не состоял. В 1918 году вместе с отцом и Александром выехал из Петрограда в Казань, служил в 5-й армии. Рассказывал мне, что в то время встречался с Ярославом Гашеком, который работал в политотделе этой ар-
80
мии. Всю гражданскую войну Анатолий служил в Красной Армии, демобилизовался лишь после окончания войны с Польшей, и в 1922 году, осенью, приехал к нам в Новониколаевск. Расстались мы с ним в 1918 году, когда он еще был совсем мальчишкой, а встретились через 4,5 года, когда он уже был взрослым человеком, со щетиной на лице. Выглядел измученным и усталым. Мы его сначала даже не узнали.
В 1925 году Анатолий поступил в Москве на рабфак им. Луначарского (точно не помню) и окончил его. После этого работал журналистом в «Рабочей газете», печатался в Юмористических журналах.
Анатолий — веселый, легкий по характеру, компанейский, остроумный человек. Любил посидеть в компании, выпить, был заядлым рыболовом.
В 1938 году был арестован и осужден на три года. Когда (уже после войны) я его спросила, какое обвинение ему предъявили, он ответил: «Никакого обвинения не предъявляли, только спросили, жалею ли я отца, а когда я сказал, конечно, жалею, мне ответили — значит ты тоже такой; больше ни о чем не спрашивали, просто осудили на три года — и все».
В 1941 году его освободили и он поселился в г. Гусь-Хрустальном. Там был мобилизован, служил в армии, в саперном батальоне. С фронта писал мне в Алма-Ату письма, запрашивал о том, что я знаю о судьбе его жены Прасковьи Ивановны — Пани, как ее все звали. Я отвечала, что ничего не знаю, хотя уже точно знала, что та погибла во время бомбежки в Москве во время дежурства около своего дома: ее убило взрывной волной недалеко от Новинского бульвара. Не хотелось мне об этом сообщать брату на фронт.
В 1943 году его батальон наводил переправу через реку, он заболел, получил осложнение на сердце, и его отправили в тыл. Об этом он написал мне открытку, а также о том, что он с дороги вернулся в свою часть, поскольку уже знал о гибели жены.Поэтому он считал, что в Москву ему не к кому и незачем ехать. Из армии демобилизовался осенью 1945 года и до смерти находился в основном на моем попечении. Умер в 1954 году от болезни сердца.
13 января 1958 года по протесту прокуратуры РСФСР Верховный суд РСФСР приговор военного трибунала Московского военного округа от 5 мая 1939 г. в отноше-
6 Зак. 3782
81
нии «Каюрова Виктора Васильевича и Каюрова Анатолия Васильевича отменил и дело на них прекратил».
Петр родился в 1910 году. Образование среднее, беспартийный; работал художником, не знаю, в какой организации Москвы. После ареста отца, но до ареста матери был арестован, когда точно — не помню. Реабилитирован в 1958 году. Когда и где умер, точно не знаю.
Скорее всего, Петра отправили в Сибирь, где он и был, видимо, расстрелян в 1937 году. Об этом свидетельствует «справка» Красноярского краевого суда от 5 июля 1958 г. В ней говорится: «Дело по обвинению Каюрова Петра Васильевича пересмотрено президиумом Красноярского краевого суда 28 июня 1958 г. Постановление «тройки» УНКВД Красноярского края от 27 сентября 1937 года отменено и дело в отношении Каюрова Петра Васильевича производством прекращено. Каюров П. В. — реабилитирован»18.
Виктор родился в 1912 году в Нижнем Новгороде. Образование среднее. Работал слесарем на заводе «Каучук». В 1938 году был арестован вместе с матерью и братом Анатолием, осужден на три года. После освобождения жил в г, Набережные Челны. С 1942 года — участник Великой Отечественной войны, пал смертью храбрых где-то в конце 1944... Реабилитирован в 1958 году вместе с Анатолием, о чем я уже писала.
О младших братьях знаю мало, так как в 1930 году, после окончания Тимирязевки, уехала на работу в Казахстан.
Мои братья были одаренными людьми. Александр отличался организаторским талантом, пел, писал стихи; Петр стал художником, Анатолий — журналистом. Сын Александра Саян отлично рисовал, перед войной начал работать художником-оформителем, но способностям его (как, впрочем, и других Каюровых) не суждено было проявиться — его убили в начале Великой Отечественной войны в Карелии. Дочь Александра — Лиана была талантливым врачом.
НАДЕЖДА И БОРИС ШИШКИНЫ
О своей старшей сестре Надежде и ее муже Борисе Дмитриевиче Шишкине я уже говорила. В 1919 году Надя вместе с семьей оказалась в Симбирске. Там она (тогда еще Каюрова) стала работать в ЧК вместе со своим
82
братом Александром. Желая учиться, она обратилась за советом к Надежде Константиновне Крупской, которая приняла горячее участие в судьбе молодой девушки. В результате их переписки Надя к осени 1919 года приехала в Москву. Здесь Н. К. Крупская помогла ей устроиться, прежде всего с жильем и работой. Первые день-два сестра жила у Надежды Константиновны, а затем в одной комнате с Надей Аллилуевой. Работала она в то время в секретариате ВЦИК у Енукидзе.
К тому времени относятся два воспоминания, связанные с Надей. Первое — ее рассказы о том, как она схо? дила в театр с В.И. Лениным. Второе — как ее подруга Надежда Аллилуева советовалась с ней, выходить ли ей замуж за «усатого грузина», который тогда за ней ухаживал. Надя Аллилуева колебалась и не раз говорила о том моей сестре. В конце концов она все-таки вышла замуж за «усатого грузина», то есть за Сталина, и после этого пропала из поля зрения нашей семьи.
В начале 1923 года у Н. В. Шишкиной родилась дочь, во время родов она получила общее заражение крови, пролежала в больнице три месяца и вышла оттуда очень ослабленной. К этому периоду относится одно из писем Надежды Константиновны, в котором она пишет об устройстве Н. В. Шишкиной в санаторий19.
С Борисом Шишкиным я познакомилась в Новонико-лаевске в 1921 году. Как только он вошел в нашу квартиру и стал разговаривать с отцом и братом, мы, сестры, сразу вспомнили его по ослепительной улыбке и белоснежным зубам,— он бывал у нас еще в Петрограде, на Выборгской стороне.
Когда наша семья переехала в Москву, Борис уже работал на электроламповом заводе секретарем партийной организации. Он помог нам устроиться в той самой подвальной квартире, где мы обосновались в первое время. Он с женой жил на первом этаже в том же доме (на Кудринской улице). Быстро втянул он меня и Анатолия в клубную работу завода. Мы записались в драматический кружок завода и активно в нем работали.
Для нас с сестрой Валей он стал первым учителем по политическим дисциплинам и международным вопросам, постоянно помогал нам готовиться к политзанятиям на рабфаке.
Характер у него был легкий, пользовался он всеобщей любовью, не в пример сестре Наде, отличавшейся строгостью в отношении к младшим. Она постоянно сле
6*
83
дила за нашим чтением, а когда увидела у меня в руках ♦Анну Каренину», просто-напросто отняла книгу. Когда бывали летом в деревне (в Тереньге), мы с младшей сестрой залезали на крышу и читали все, что нам хотелось. Звали мы ее в то время «классной дамой».
С отцом у Бориса были самые хорошие, дружеские отношения. Бывал у нас часто, любимым их занятием была игра в шахматы. Борис играл лучше отца и время ст времени сообщал нам по секрету, что нарочно проиграл партию, чтобы Василий Николаевич не очень переживал.
Познакомились они, скорее всего, в 1915 году, когда Борис, преследуемый полицией, переехал из Москвы в Петроград, поступил на завод Эриксона и сразу же включился в революционную работу. Отец в то время был руководителем большевистской организации этого завода.
Друзей у Бориса было много, но вскоре жизнь по* ставила перед ними нелегкую задачу: в самом конце 1936 года его исключили из партии. Он тяжело переживал это событие, подал апелляцию в ЦК партии. Многие друзья испугались и прекратили с ним всякие отношения. Меня в Москве в это время не было. В конце концов в партии его восстановили. В 1939 году я приехала в Москву из Казахстана на сельскохозяйственную выставку. Остановилась, как всегда, у Бориса. Он только что вернулся из ЦК с хорошими вестями и весь сиял от радости. Начались бесконечные телефонные звонки, все знакомые и друзья наперебой поздравляли его с этим большим событием. По лицу Бориса мы сразу угадывали, кто звонит — настоящий друг, не покинувший его в беде, или друг в кавычках, которому он был нужен, когда занимал ответственные посты. Лицо его в этом случае каменело, и он вешал трубку, прекращая разговор20.
ВСТРЕЧИ С БОЛЬШЕВИКАМИ-ВЫБОРЖЦАМИ
...С группой старых большевиков-ленинцев из Выборгского района я познакомилась в Москве на похоронах Ильи Митрофановича Гордиенко. Чаще других мне приходилось встречаться с Маргаритой Васильевной Фофа-новой, Иваном Алексеевичем Поповым, Ольгой Алексеевной Стецкой, Алексеем Александровичем Бабицыным, Кузьмой Михайловичем Кривоносовым, Верой Серафи
84
мовной Хоромской. Все они хорошо знали моего отца по работе в Выборгском районе Петрограда в период февральской и Октябрьской революций.
Вскоре после похорон Гордиенко к нам на квартиру (жила я в то время в Текстильщиках, на Остаповском шоссе, д. 25, с матерью Еленой Николаевной и мужем Ларионовым Алексеем Прокофьевичем, членом партии с 1921 г.) пришли М. В. Фофанова, И. А. Попов и А. А. Бабицын — решили поближе познакомиться с семьей В. Н. Каюрова. Маргарита Васильевна спросила, есть ли у нас «Ленинские сборники». Все, какие у нас были, мы ей дали, и она отобрала те, которые ее интересовали. В то время'она разыскивала материалы о последнем подполье В. И. Ленина, сказала, что она точно помнит, что Владимир Ильич скрывался у нее на квартире с 25 сентября 1917 года, а не позднее, как утверждали работники ИМЭЛ. Она спрашивала меня, не рассказывал ли мой отец о времени ухода В. И. Ленина из Разлива, нет ли в нашей семье адреса Рахьи. К сожалению, я ничем ей помочь не могла.
В дальнейшем старые болыневики-выборжцы стали довольно часто приглашать меня на свои собрания, чаще всего на квартиру И. А. Попова, иногда на квартиру О. А. Стецкой или М. В. ФофановоЙ. Многие из них писали свои воспоминания о революции, читали их вслух, обсуждали, вспоминали, уточняли факты. А мне частенько давали свои рукописи, просили сделать свои замечания и даже отредактировать.
...В 1961 году наша семья подала заявление; в КПК при ЦК КПСС с просьбой о реабилитаций В. Н. Каюрова. Мне довольно часто звонила инструктор из КПК (фамилию, к сожалению, не помню), сообщила о реабилитации братьев — Анатолия, Петра, Виктора, сначала говорила, что вопрос о реабилитации отца, конечно, будет решен положительно. А потом звонить перестала. Ответа на заявление наша семья не получила.
В то время М. В. Фофанова, А. А. Бабицын й И. А. Попов ходили в КПК и беседовали с инструктором, ведущей дело отца. В беседе с ней они просили разъяснить им, в чем конкретно виноват Каюров. Мы, говорили они, знали Василия Николаевича Каюрова как преданнейшего болыпейика-ленинца, активного участника Февральской революции. В ответ они услышали, что Каюров был против коллективизации и индустриализации страны. Беседа продолжалась не менее часа. Ленинградские товари
85
щи объясняли инструктору, что Каюров был не против коллективизации вообще, а против коллективизации в той форме, в которой она совершалась. Он считал, что в первую очередь надо создавать образцовые совхозы, на их примере показывать преимущества крупного механизированного хозяйства. Что касается крестьянства, следует сначала создавать простейшие формы кооперации —■ товарищества по совместной обработке земли (ТОЗ), которые могли бы служить примером для крестьян России, показать их преимущества перед единоличным хозяйством. Каюров прекрасно понимал, что отсталая Россия не имела развитой индустрии и что СССР необходимо догнать и перегнать капиталистические страны в этом отношении. Но, говорил Каюров, наряду с-развитием фабрик и заводов, надо развивать и производство товаров народного потребления, ибо без этого невозможен нормальный товарооборот между городом и деревней.
...Все это М. В. Фофанова, И. А. Попов и А. А. Баби-цын рассказали мне при первой же нашей встрече. При этом я спросила: «Как же вы, товарищи моего отца, допустили, что он попал в какую-то антипартийную группу?» Ответили так: «Но ведь Каюров руководил нами, а не мы им!»
1961—1988
ПРИМЕЧАНИЯ
1 В. И. Ленин так характеризовал В. Н. Каюрова: «великолепный питерский рабочий, старый партийный товарищ». (Пролетарская революция. 1924. № 3. С. 43). Каюров, писал Ленин в письме «К питерским рабочим», «мой старый знакомый, хорошо известный питерским рабочим...» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч. Т. 36. С. 521). Необходимы, полагал В. И. Ленин, «вожди» «а 1а Каюров» (там же. Т. 50. С. 124). В 1919 г. в телеграмме К. К. Юреневу Ленин просил его «позаботиться о- семье Каюрова» и быть «к нему внимательнее» (Ленинский сборник. XXXVII. С. 152). Неоднократно Ленин просил Каюрова «писать чаще» (там же), сообщать «наблюдения с мест», присылать свои «соображения» (В. И. Ленин. Поли. собр. соч. Т. 52. С. 106. Т. 53. С. 144).
2 Келлер Л. С. В. Н. Каюров. Горький, 1966; Шишкин И, Б. «Тов. Каюров, великолепный питерский рабочий...» — Вопросы истории КПСС. № 2 Биографические справки о В. Н. Каюрове содержатся в 3-м изд. «Сочинений» В. И. Ленина (Т. XXIII. С. 612; в
86
биобиблиографическом словаре «В. И. Ленин и нижегородцы» (Горький, 1976. .С. 84—87); в сб. «Крушение царизма» (Л.. 1986. С. 381—383, 398). Немало сведений о Каюрове имеется в «Биографической хронике» В. И. Ленина (тт. 4—8, 10—12). В последние годы переиздан ряд работ самого В. Н. Каюрова, которые содержат ценнейший материал к его биографии: Петроградские рабочие в годы империалистической войны. Дни Февральской революции.— Крушение царизма. Сб. Л., 1986; По поводу одного доклада В. И. Ленина. Перед Октябрем.— Воспоминания о В. И. Ленине в 10 т. М„ 1990. Т. 4. Мои встречи и работа с В. И. Лениным в годы революции.— Там же. М., 1990. Т. 5.
* Вопросы истории. 1989. № 7; Известия ЦК КПСС. 1989. № 6; 1990. КЗ.
4 «Обращение» опубликовано в журнале «Юность» (1988, №11) и сборнике «Осмыслить культ Сталина» (М., 1989); «платформа Рю-тина» -гг. в журнале «Известия ЦК КПСС», 1990, № 8—12.
5 Это не спасло Н. К. Кузьмина и Н. А. Стороженко: обоих в 1937 году расстреляли.
6 Биографии А. В. Каюрова нет. Краткие справки о нем см.: В. И. Ленин и ВЧК. Изд. 2-е. М., 1987. С. 577; Вопросы истории КПСС. 1990. №2.. С. 97.
7 Речь идет о жизни Каюровых в Петербурге — Петрограде в 1912—1916 гг.
8 Это был склад оружия рабочей дружины завода Эриксона, на котором работал В. Н. Каюров. Во время февральской революции 1917 г. дружина завода Эриксона во главе с Каюровым сражалась на улицах столицы с полицией.
• С 1925 г. — Новосибирск. В 1921—1922 гг. В. Н. Каюров был председателем Сибирской краевой комиссии ЦКК РКП (б) по чистке партии.
10 Шишкин Игорь. Пять писем Крупской —Москва. 1964. № 4; он же. Сын революции,— Семья и школа. 1985. №11.
11 В/ 1925—1930 гг. В. Н. Каюров был также консультантом Наркомата РКИ РСФСР.
12 Во дворе «Эрмитажа» (адрес — Каретный ряд., д. 3, кв. 14) семья Александра жила и после его ареста, его дочь Лиана Александровна — до начала 1980-х гг.
18 Опубликовано в газете «Правда», 11 октября 1932 г.
14 Согласно полученной мной справке Бирского городского отдела ЗАГСа of 16 февраля 1990 г., В. Н. Каюров умер «от паралича сердца» 19 марта 1936 г.
15 А. К. Из сапога... в Институт Ленина.— Рабочая газета. 22 августа 1927 г.
18 В. И. Ленин и ВЧК. Изд. 2-е. М., 1987. С 577. На мой запрос Центральный архив КГБ СССР 10.05.1990 ответил, что А. В. Каюров
87
был расстрелян 14 авг. 1937 г.; «данных о месте расстрела и захоронения не имеется».
17 В. И. Ленин. Биографическая хроника. Т. 7. М.; 1976.. С. 487, 492; В. И. Ленин и ВЧК. Изд. 2-е. М., 1987. С. 210, 577,
18 Л. В. Каюров был арестован 10 апреля 1934 г. в результате политической провокации (Кашина Н. И. Как это делалось.—- Вопросы истории. 1989. № 10). «Тройкой» ОГПУ осужден на .10- лет как «глава заговора» против Советской власти. Петра отправили в Горную Шорию, в лагерь, на постройку железной дороги, в 1937 г. перебросили в район г. Норильска, где он был расстрелян 20 октября 1937 г.
19 Шишкин Игорь. Пять писем Крупской.— Москва, 1964, М» 4, с. 24.
30 О Б. Д. Шишкине см.: Вечерняя Москва. 17 сентября 1947 (некролог); Вопросы истории КПСС. 1987. № 9. С. 130—132; При-окская правда (г. Рязань). 4 сентября 1987.
Л. Г. КАЗАРКИ НА
Все были арестованы, и никто не вернулся
Нелегко рассказывать о черных страницах оставшейся за плечами большой жизни. Воспоминания Л. Г. Казаркиной, дочери Г. К. Адольфа,^— лишь маленькое свидетельство событий 1937 года, когда вовсю работала репрессивная машина. Они передают обстановку тех лет, показывают, как отразились эти события на жизни целого поколения.
Ночь уходящего 1937 года я запомнила на всю жизнь. Днем 31 декабря родители наряжали елку и готовили кулечки с подарками для приглашенных детей на праздник.
Ночью мы с сестрой, проснувшись от громких голосов, увидели в комнате родителей троих чужих, одетых в военную форму мужчин, которые рылись в комоде и в сундуке. На полу валялись бельё, книги. Отец сидел на стуле, прислонившись головой к стене. Увидев нас, он махнул рукой, повторив несколько раз, чтобы мы шли спать. Это было последнее, что мы увидели и услышали от нашего отца. Во время обыска забрали письмо, в котором отец просил руки нашей мамы. Мама рассказывала, как отец засмеялся и сказал, что он теперь знает, что такое «враг народа». Один из них ответил, вернее пригрозил, что он у «них, там», посмеется, а не здесь. И отца увезли на «черном вороне». Всю ночь мы проплакали.
88
На другой день пришли люди из НКВД, велели освободить комнату большей площади и забрали много книг отца. Библиотека отца была большая, были построены специальные стеллажи, которые занимали две стены. Мама стала ежедневно ходить в тюрьму в надежде передать отцу теплые вещи и узнать, за что его посадили. Передачку ни разу не приняли, неизменно отвечая одно и то же;
— Выбыл в Хабаровск без права переписки.
Часто мама писала тз Москву на имя Сталина и Калинина, но ответа не было. Иногда она брала нас с собой, и мы, стоя у забора тюрьмы, махали платками в надежде, что отец увидит нас через решетку. Однажды нам ответили. Мама плакала от радости, думая, что это отец видит нас. Сейчас я узнала о судьбе отца и поняла, что уже в то время его не было в живых. Мама часто ходила в церковь и брала нас с собой. Стоя на коленях, мы просили бога вернуть нам отца. Ложась спать, мы крестились и читали молитву, которая заканчивалась словами: «Прости папу грешного, пришли нам его».
Первое время мама не могла устроиться на работу, отказывали. Наконец кто-то помог устроиться в регистратуру приемного покоя в больницу имени Семашко. Мама очень много плакала, встречалась с женами сотрудников отца; мужья которых были тоже репрессированы, так как их связывало общее горе. Иногда маму вызывали в НКВД на ул. Воробьева, откуда она приходила в таком состоянии, что мы не решались к ней подходить. -
Вскоре она слегла, у "нее оказался туберкулез легких, В это время о нас вспомнили, как о семье «врата народа», и хотели отправить в Сибирь. Но мама уже была прикована к постели.
Началась война, нам стало еще тяжелее. За стеной жила родная сестра отца Розалия Карловна с сыном. Их, как немцев, выслали в Сибирь чуть ли не в первый день войны. Сын ее умер «Тюменской области, а сама она умерла в 1956 году. Маме сказали, как поправишься, так вышлют и нас. Могла ли она стараться выжить, чтобы идти на новые муки? Иногда заводила разговор о том, что хорошо бы всем вместе умереть, а то без нее нам, сиротам, будет очень плоха.
Однажды мы чуть не угорели до смерти, спасли соседи, вытащив нас зимой на снег. Сестра, старше меня на 2 года, вспоминает, что мама с целью закрыла печь
89
раньше, чтобы угореть, но, когда было всем плохо, позвала соседей.
Помогали нам соседи с едой, но при этом просили не говорить, что помогают, так как боялись связи с семьей «врага народа».
В начале февраля 1942 года мама умерла. На кладбище ее увезли на лошади, в санях сидели мы и еще две подруги мамы. В это время мне было 11 лет, сестре 13.
Каким запомнился отец? Работая преподавателем политехнического института, он много времени уделял нам, детям, и не только нам. Мы жили по ул. Лядова, д. 36 (сейчас на этом месте общежитие студентов), в доме, который вмещал в себя 18 квартир. Наш двор утопал в зелени. Сирень, жасмин, кусты смородины, малины и даже кедр росли в нашем дворе. Были качели, лавочки, бассейн с фонтаном, все было посажено, построено руками нашего отца, Германа Карловича Адольфа. К нам во двор приходили играть дети с ул. Лядова, Фрунзе, Минина. В бассейне иногда купались, вода менялась каждый день, у отца на это находилось время. Не стало отца, все стало приходить в негодность и запустение. Для нас с сестрой отец мастерил деревянные кукольные кроватки, стульчики, столики.
Он был очень общительным человеком. К нам часто приходили его друзья по работе с женами и детьми. Очень хорошо запомнила профессоров Буравцова, Горбе.
Профессор Рождественский помогал нам продуктами. Его забрали позже отца. Всех друзей по работе постигла участь отца, все были арестованы и никто не вернулся.
Наша жизнь с сестрой после смерти мамы складывалась несладко. Первое время нас не брали в детский дом. Кормились тем, что кто давал, причем школу мы все-таки посещали. Пускали на квартиру квартирантов, чтобы только дали кусок хлеба. После каждого квартиранта исчезали вещи. Моя крестная, подруга мамы, взяла над нами опекунство, и потому за нами сохранилась комната, но обобрала нас вплоть до керосинки, не говоря о ценных вещах.
Когда мы завшивели в полном смысле этого слова, т. к. вши были и в голове, и в белье, тогда за нас взялась школа. Устроили нас в детский дом дневного пребывания, что находился на улице Ульянова. Затем наш дет
90
ский дом перевели в подвальное помещение Дворца пионеров им. В. П. Чкалова. Днем мы находились в детском доме, где делали уроки, а вечером шли домой в холодную, пустую комнату. Печь топили, пока были стулья, этажерки, кресла, книги — все, что горело, сожгли. Иногда помогали соседи, привозя нам торф, от него часто угорали.
Во Дворце пионеров в кружках художественной самодеятельности давали по 50 граммов хлеба. Ради куска хлеба я стала участвовать во многих кружках. Имея абсолютный слух, выучилась играть на фортепиано, а затем и на аккордеоне. Когда проходил отбор детей для специального детского дома одаренных детей, я не подошла как дочь «врага народа», хотя и признавали, что я очень им подхожу. Сколько было пролито моих слез!
В детском доме мы находились десять лет. В 1949 году я уехала из Горького в детский дом № 45 Костромской области, дер. Богчино, где жили дети, эвакуированные из Ленинграда во время блокады. Директором к тому времени был мой дядя, муж сестры моего отца — Иван Александрович Зеленухин. Много лет он провел в ссылке, ему вменялась статья о покушении на тов. Кирова. Строил Комсомольск-на-Амуре. Я приехала в детский Дом работать музыкальным работником и заодно кончать десятилетку. Органы НКВД, узнав о моем пребывании в детском доме, сняли дядю с работы, исключив из партии. Он переехал в Горький и с 1952 года по день своей смерти в 1961 году жил и работал в Доме агронома в Зеленом Городе.
Желание работать учителем пения я осуществила, не имея музыкального образования. И только в 1961 году окончила Борскую культурно-просветительную школу заочно. Проработала 18 лет. В кружке кройки и шитья я выучилась шить, работала портнихой в ателье № 1.
Старшую сестру не приняли в политехнический институт, о котором она мечтала, отказали. В. Ф. Шубин, профессор, ректор сельхозинститута, живя в нашем доме и зная нашего отца, принял сестру. Окончив его в 1952 году, она была направлена в Орловскую область, где живет и трудится, она воспитала двух детей.
В 1956 году я стала хлопотать о реабилитации отца и в 1957 году 1 октября получила официальный документ о его реабилитации посмертно, а вскоре и «липовый» документ о его смерти в 1942 году.Как он умер, где, я узнала только в 1989 году из местной газеты «Горь
91
ковский рабочий» за 31 января, где сообщалось следующее в статье «Нужно живым»:
«Преподаватель индустриального института член партии с 1926 г. Г. К. Адольф, немец по происхождению, в 1938 году был расстрелян «за участие в антисоветской деятельности и националистические высказывания». Обвинения были предъявлены по доносу сотрудников, которые потом от всего отказались. В 1957 году он был реабилитирован за отсутствием состава преступления».
В Управлении КГБ мне сообщили, что отец расстрелян 8 марта 1938 года в горьковской тюрьме, место захоронения неизвестно. Участь отца разделили и его три брата. Младшего Василия Карловича расстреляли 4 марта 1938 года.
В нашем горьковском архиве из дела отца по политехническому институту я узнала из его автобиографии, кто мой дед с бабушкой и что отец и его братья нижегородцы, родились в Нижнем Новгороде.
«Просим Вас помочь»
Члену Президиума Верховного Совета СССР Ю. М. Кагановичу от Хмелевских, Нины 16 лет и Юры 12 лет "(ул. Боброва, д. 116-2).
Просьба
Тов. Каганович! 31 августа 1937 г. бцл арестован по неизвестной нам причине наш папа, а 16 октября была арестована и мама. Затем в этот же день были взяты и мыс братом и отправлены в Горьковский детприемник-распределитель. Дома осталась только бабушка (мать моей мамы), которой дали меньшую комнату в размере 10 метров, в которой она и живет до настоящего времени, а другую комнату запечатали со всем имуществом. Прожив в приемнике один месяц, нас с братом отправили в детдом Тамбовской обл., где мы прожили Iх/2 месяца.
По разрешению НКВД мы были возвращены бабушке 27 декабря 1937 г.
До отъезда мой братишка учился в 4-м классе школы им. Белинского, а я в 9-м классе школы им. Калинина и еще на 6-м курсе в музыкальной школе при Горьковском музтехникуме.
92
По возвращении домой мой брат стал продолжать учиться в 4-м кл. этой же школы, а я была восстановлена в списке учеников музшколы. Ввиду того что нам были даны некоторые вещи (в том числе и пианино), нам оч. мало этой площади (10 м), которая предоставлена бабушке.
Я подавала заявление & НКВД насчет комнаты, но получила такой ответ, что комната передана в распоряжение горсовета. Получив такой ответ, я пошла в горсовет к тов. Успенскому с просьбой о возврате [нам комнаты (эта комната 20-метровая), но он мне с грубостью отказал в этой просьбе.
Тов. Каганович, Вы, конечно, можете понять, что в таких условиях немыслимо учиться, но не только учиться, а даже жить. Бросать учиться мы не хотим, а поэтому всеми мерами стараемся сами обеспечить себя нужными условиями, а те условия, в которых находимся мы сейчас, не дают нам нормально выполнять домашнее задание и вести нормальную учебу. У нас нет места поставить кровати, а поэтому спим все трое на сундуке. А поэтому просим Вас помочь мне и брату в получении комнаты, т. к. больше не на кого надеяться. (Мы думаем, что Вы нам поможете.
6.11.38 г. Нина Хмелевская и Юра Хмелевский
Наш адрес: г. Горький, ул. Боброва, д. 116, кв. 2.
Ф. 3, on. 1, д. 116, л. 38—38 об.
С. А. САМОХВАЛОВА
И пришли черные дни
История прошлого нужна следующим поколениям, чтобы не повторять ошибок. Для нас всех настали дни размышления. Мы все должны понять, что насилием нельзя сделать людей и мир лучше. И мысль С. А. Самохваловой (Дубино) о сочувствии друг к другу, 6 терпимости не только к чужим недостаткам, но и к своим, актуальна и в наши дни.
Я родилась в г. Гомеле БССР в 1923 году в семье партийного работника Акима Васильевича Дубино. Какое-то время мы жили в Смоленске, а затем отца стали переводить из города в город с повышением по должности. Итак, мы жили в Тамбове, Орле, Воронеже. Семья была у нас большая, дружная, кроме меня росли три
93
брата: Николай, Сергей, Юрий. Детство проходило безоблачно. В доме царил дух спокойствия и доброжелательства друг к другу. Несмотря на то что отец очень много времени отдавал работе, он находил время и для нас, детей. Был добрым по отношению к детям. Никогда не видела отца злым, жестоким. Таким же душевным человеком была и мама, в нашем доме всегда царила атмосфера сердечности, доброты, порядочности. Любили слушать рассказы отца о революции, о гражданской войне, о подавлении банд Махно. Отец был седым. А поседел он, когда чудом спасся от преследования махновцев, проплыв подо льдом Днепра. На другом берегу его спрятали крестьяне.
Учиться я начала в Воронеже, там я пошла в первый класс. Наконец, в 1930 году мы переехали в Нижний Новгород. Город нам не понравился, он был каким-то холодным. Но жизнь вошла в свою колею. Отец работал начальником управления связи области. Жили мы на ул. Свердлова, д. 7, кв. 10, было у нас четыре небольшие комнаты, кухня и общий коридор. Удобств никаких не было. Рядом с нами жил папин заместитель — Шабанов, у которого было двое детей: дочь Галина и сын Николай. Жили дружно. В школу ходили близко — это здание на углу ул. Свердлова и пл. Минина. Учились неплохо, но из детей я училась лучше всех.
И наш отец, несмотря на занятость в работе, все время продолжал учебу. Возвратившись вечером домой, заходил ко мне и сообщал об оценках (всегда было пять), так как мы соревновались с ним по качеству оценок.
Одевался он просто, ходил в форме: галифе, гимнастерка, сапоги, имел воинское звание полковника, ему разрешалось носить оружие.
Жили мы очень скромно, ничего лишнего, никакой роскоши, никакой погони за одеждой, мебелью, никаких дач. Жизнь текла мирно, с радостями, огорчениями, на то она и жизнь, где радости чередуются с огорчениями.
Помню, в 1934 году приезжал к нам папин старший брат Дубино Антон Васильевич, который работал в Минске в наркомате. Он приехал, чтобы вместе с Буденным вручить Красное знамя в Гороховецких лагерях. Повезло моему брату Сергею, которого дядя взял с собой. Там он наблюдал эту церемонию и участвовал в праздничном обеде.
Дядя погиб в 1937 году в мае, когда расстреляли маршалов: Тухачевского, Якира и др. Дядя тоже был
94
расстрелян, а тетю, она врач, сослали вместе с детьми в Архангельские лагеря. Дальше о их судьбе я не
знаю.
Мой отец, как и все коммунисты того времени, жил идеей построения социализма, верил в социализм, и было величайшее желание строить его и как можно быстрее. Началась телефонизация области, строительство нового здания Дома связи, что на площади Горького. В то время это было самое высокое здание, строилось оно с 1932 по первую половину 1935 года. Много приходилось отцу ездить по городам области, часто бывал в г. Павлове. Отец на вид был суров, требователен, но в то же время имел доброе сердце и помогал людям в беде.
В 1934 году началась чистка партии, это чистилище отец прошел без замечаний. Часто по своей работе бывал в Москве.
И вот пришли черные дни: в июле 1937 года, когда мы отдыхали в Работках (был выходной день), за папой приехала черная легковая машина. В машине было трое. Они прошли в комнату, были там около часа, а затем папа стал собираться в Горький. Нам, детям, объяснил, что вызывают по работе. Но мы видели тревогу в глазах родителей. Так мы и расстались, не осознав, что видим отца в последний раз, даже не поняв, что он арестован.
Когда мы приехали в Горький, от нас все отвернулись, мы были отверженными. Как было горько, обидно, что люди отвернулись от нас, от безвинных. Арест отца поверг нас в мир страданий, унижений, нищеты. Нам предложили освободить квартиру, покинуть г. Горький.
Так мы оказались в Горбатове. Но с нами была мама и бабушка (мать нашей мамы). Это еще было полбеды. Сняли частную квартиру и стали жить. Здесь мы чувствовали себя свободнее, хотя иногда и слышали вслед, вот, мол, дети «врага народа». Но этих возгласов было мало, больше мы чувствовали унижение со стороны властей, которые не приняли никакого участия в оказании нам помощи.
Мы не склонили головы перед несчастьем и держали себя независимо, хотя это было нелегко. Старший брат начал работать, бабушка стала шить, мама занималась хозяйством. А мы, дети (нас трое) , пошли в школу. Школа приняла нас хорошо, и скоро мы среди ребят стали пользоваться уважением и авторитетом. Но в душе
95
у всех нас жила мысль: как там отец, что случилось, почему он арестован. И никогда мы не сомневались в том, что отец в чем-то виновен. Он для нас был идеалом честного человека, идейного, настоящим патриотом Родины. Ив мыслях не было отказаться от отца, сменить фамилию, осудить его.
В сентябре бабушка ездила по вызову в НКВД и оттуда привезла записку — клочок газетной бумаги, где отец писал, что все скоро определится, чтобы мы не покидали Горький, ибо квартира наша, а нам, детям, наказывал учиться, так как скоро все будем вместе. Но все это осталось в мечтах.
А впереди нас ждал еще один удар. Когда мы были в школе, приехали за мамой из Горького и увезли ее. Увезли и даже не дали возможности проститься. Год она находилась в заключении в Горьковской тюрьме, а затем была осуждена и выслана на 5 лет в Темниковский лагерь в Мордовию. Как было выносить все это детским сердцем, оно разрывалось от боли, сколько слез было пролито. И в то же время мы не хотели показать свою слабость, свою боль. Жизнь становилась все хуже и хуже. Мы переезжали с одной квартиры на другую, где надо было меньше платить. Нам так не хотелось идти в детский дом. В нищете, но вместе. От родителей не было весточек.
И вдруг меня вызвали в Горький, в тюрьму. Добралась до Горького, а проезд был трудным. В тюрьме мне сообщили, что отца нет. Это было 17июля 1937 года, выдали мне его сапоги и брюки с гимнастеркой. И больше ни слова ни о чем. О маме ничего не узнала. Слез уже не было, все закаменело. О месте захоронения отца сторож сказал, что похоронили ночью в братской могиле, в правой стороне кладбища (кладбище, что позади тюрьмы). Надежды на лучшее не осталось. Продолжала учиться, братья работали. После окончания 10 классов в 1941 году встал вопрос о трудоустройстве.
Началась война. Старший брат Николай был мобилизован на фронт в 1942 году и в 1942 году погиб под Ленинградом. Средний брат Сергей ушел на фронт в 1942 году и погиб в 1943 году на Курской дуге. Младший брат Георгий был направлен на фронт в 1942 году и вернулся раненым в 1944 году. Мы остались с бабушкой, я пошла работать няней в больницу. А в 1942 году вернулась мама, совершенно больным человеком, без права проживать в больших городах. О своем пребывании в
96
лагере она ничего не рассказывала. Сколько душевной боли перенесла эта женщина, потеряв мужа, сыновей,
мать.
Бабушка умерла в 1943 году, хоронила ее я одна, за хлебную карточку мне помог один человек. Хоронила так, как хоронили людей в блокадном Ленинграде. Вот когда проявилось равнодушие и черствость людей. Никто не протянул руку помощи.
Работала, стала учиться на трехмесячных учительских курсах. После получения документа на право преподавания в младших классах встал вопрос о трудоустройстве. Здесь я снова почувствовала, что я дочь «врага народа», меня побоялись брать воспитателем в школу-интернат, и только после истечения нескольких месяцев меня взяли воспитателем. Стала учиться заочно, окончила Московский педагогический институт. Вышла замуж. Мама жила с нами, больная, уставшая женщина, в глазах которой всегда стояла боль, с незаживающей раной в груди.
В 1958 году я обратилась в Верховный суд СССР с просьбой о реабилитации отца и матери. Нам были выданы справки об их реабилитации и о восстановлении отца в партии с 1919 года. Справедливость восторжествовала, но радости не было. Мама получила пенсию республиканского значения в размере 40 рублей. И все. Никакими льготами она не пользовалась, нужно было ходить, просить. Не каждый на это способен, и это так трудно. Полное равнодушие в то время проявили коммунисты и руководители управления связи. Помогли в получении пенсии и на этом полномочия свои сложили, может, и мы виноваты, не рассказывая о своих нуждах. В 1964 году мамы не стало. Она умерла от инсульта. Так что от большой семьи из 7 человек, от разрушенных судеб, от больших нравственных трагедий государство откупилось двумя справками о реабилитации за отсутствием состава преступления.
В моей жизни было слишком много тяжелого, только 40 лет проработала в школе-интернате глухих детей, сначала воспитателем, затем учителем, потом зав. по учебно-воспитательной работе четверть века, являюсь отличником народного просвещения. Сейчас на пенсии, вырастила двух сыновей: оба получили высшее образование. В них я воспитывала любовь к своим родителям, непримиримость к сталинскому террору, честность, доброту, а главное — совесть.
8 Зак. 3782
97
«Просим Вас освободить хотя бы маму»
Дорогой Юлий Моисеевич! Мы пишем Вам о большом горе. У нас взяли 3 ноября папу, а маму J3 ноября, квартиру и все наше имущество. Мы очень скучаем, и нам тяжело очень жить без мамы и папы. Просим Вас освободить хотя бы маму. Мы знаем, что Вы очень заботитесь и любите детей и просим помочь нсщ> что возможно. Мы жили: мама и [папа — Мария Павловна и Януш Иосифович Иллинич на Краснофлотской ул., дом 57, квартира 12. Мы учились музыке и очень большие способности меня, но у нас музыкальное образование прервалось, так как у нас взяли пианино. Нельзя ли вернуть нам его обратно. 'Мы учились в щколе очень хорошо и теперь стараемся учиться хорошо и быть полезными родине, но от больших переживаний нам учиться стало тяжелей. Сейчас мы живем у дяди(брата мамы). Будем ждать с нетерпением Вашего хорошего ответа.
По адресу: угол Невзоровой и 15 линии, дом 32/5, кв. 2.
8 февраля 1938 г.
Геля Иллинич Ф. з, оп. 1, д. 614, л. 61.
Из письма секретарю обкома ВКП (б) Ю. М. Кагановичу
...Отцу 79 лет. В ночь с 16 на 17 октября с. г. Федор Алексеевич Желтое был арестован районным отделением НКВД (и до сего времени содержится под стражей в г. Горьком...
Последнее время отец как инвалид находился на иждивении детей, а раньше он много лет занимался научной, краеведческой, литературной работой (член секции научных работников)...
Насколько удалось узнать, отец, Федор Алексеевич Желтое, арестован как лицо, принадлежащее к религиозной секте (молокан). Я уже не говорю о том, что в последние годы старческая дряхлость отца делала участие в указанной общине (кстати надлежаще зарегистрированной в РИКе) чисто формальным. Да и община теперь достоит всего из нескольких престарелых стариков.
...С большим доверием направляем это письмо Вам и просим учесть, что каждый день пребывания его в
98
тюрьме может стоить старику жизни, поэтому и просим Вашего содействия к освобождению (Федора Алексеевича Желтова, 79 лет из г. Богородска, 1, находящегося в заключении в г. Горьком) из-под стражи. 15 ноября 1937 года И. Ф. Желтое
Резолюция И. Я. Лаврушина: «Лично. В обком ВКП(б) т- Королеву. Жел. и его сын осуждены за активную а/с деятельность».
Ф. 3, on. 1, д. 614, л. 20—20об.
«Больше нет моих сил молчать...»
Тов. Кагановичу — депутату Верховного Совета СССР
...До 2 ноября 1937 г. жизнь моя была радостна и счастлива. Мой муж и я работали на заводе им. Ленина, мы оба молоды, у нас маленький сын, старуха \мать. Муж мой честный человек, преданный партии коммунист, мы молоды, [здоровы, счастливы, чего нам больше? Но вот 2 ноября, ночью приехали из НКВД и увезли моего мужа, за что, спрашивала & их. Мне сказали: «Забирает НКВД, и Вы должны знать, что это значит*. И лет я знаю своего мужа, за всю нашу жизнь он ни разу не лгал, пусть горькая правда, чем красивая ложь — 'вот его жизнь, а когда его забирали, он поклялся, что ничего мне не врал, ничего от меня не скрывал, что он {честный человек и не знает, за что его берут. Я ему верила всегда, верю и теперь. За что же его забрали, и теперь он вот уже скоро четыре месяца как сидит в тюрьме. Несколько раз я порывалась пробраться в НКВД, чтоб знать, за что посадили в тюрьму человека, но в НКВД не проберешься, просят пропуск, а пропуск достать невозможно, ходила к областному прокурору. Там говорят, НКВД их не касается... Пробовала узнать в заводе, в цеху у начальника цеха, где работал муж, думаю, может быть, случилось чего-нибудь на работе, но нач. цеха тов. Назаров только надсмеялся надо мной: «Ты должна гордиться, что мужа увезли НКВД, 'да еще на легковой машине, пусть его прокатят с шиком, а то, наверное, никогда не катался на легковых машинах». И при мне дал распоряжение уволить его, как врага народа. Больно и обидно мне от этих слов, какой же он враг народа и в чем его заключается вражество? Тов. Назаров коммунист, и что же это он за гордость предлагает мне? И за
8*
99
чем так смеяться над моим горем?.. За этот период, пока сидит муж в тюрьме, сколько горя мне пришлось пережить, сколько слез. И если бы я знала, за что, я сама бы имела мужество сказать «так и надо», по заслугам. А то ничего не знаю.
...Тов. Каганович, я читала про Вас, что Вы такой хороший. Я прошу Вас, когда у Вас будет немножечко свободного времени, разберите это дело и помогите мне знать правду, какая бы она ни была.
Фамилия моего мужа Петрунович Алексей Варфоломеевич, работал на заводе им. Ленина, Ворошиловского р-на г. Горького.
14 февраля 38 г. Вера Петрунович
Ф. 3, on. 1, д. 614, л. 35—36 об.
Из протокола допроса
1937 г. декабря мес. 15 дня. Я, оперуполномоченный Кзыл-Октябрьского РО УГБ, допросил в качестве обвиняемого Алимова Нуримана Нигмановича.
Вопрос: какие установки Вы получали от Алимова Саубяна и что Вами конкретно сделано?
Ответ: прямых установок я ни от кого не получал, для меня установкой являлась к.-р. идеология, протаскиваемая моим братом Алимовым Саубяном, каковую я воспринимал и использовал для борьбы против Советской власти и партии. Моя конкретная практическая к.-р. троцкистская деятельность заключалась в следующем.
В 1936-37 учебном году учительницей Петряксинской НСШ Алимовой был составлен рабочий конспект к.-р. содержания. Я знал об этом конспекте, сознательно допустил преподавание в школе и, стало быть, сознательно разрешил протаскивание к.-р. идеологии среди учащихся.- Не только не поставил в известность роно о составлении Алимовой Беню к.-р. конспекта, но также сознательно не принял мер, как завед. учебной частью школы к разоблачению виновника, к обеспечению всестороннего разбора и вынесения соответствующих выводов по конспекту на совещании...
По вопросу восстановления в колхозе б/кулаковых торговцев я стоял на защите их и отстаивал точку зрения Алимова Саубяна, который рассматривал б/кулаков как равноценных и таких же трудящихся, как и другие слои
100
населения деревни. В к.-р. суждениях проводил аналогию между кулаками и беднейшими слоями крестьянства по части обложения налогами. Насаждал ненависть к Советской власти и руководству партии, пропагандировал о неустойчивости Советской власти и коллективизации сельского хозяйства. Моя к.-р. деятельность не ограничивалась беседами и провокационными суждениями о неустойчивости колхозов, притеснении крестьянства и зажиме самокритики в партийных организациях, я активно проводил дезорганизаторскую работу в школе...
Ф. 3, оп. 397, д. 12, л. 11—12.
Из справки
Жалобы и письма, полученные на имя члена Президиума Верховного Совета Союза ССР и секретаря обкома ВКП(б) тов. Кагановича (спецдела)
Кто и по какому вопросу обращается
Выяснено
...8. Шнейдер Э. Я. (Проживает: г. Горький, ул. Ульянова, дом № 36, кв. 8).
Ее муж — Шнейдер в декабре м-це 1937 г. арестован органами НКВД. Шнейдер — член партии с 1904 г., был членом общества старых большевиков, арестован 31 декабря 37 г. Просит сказать ей, за что он арестован.
13. Михельсон (Сергач, Советская ул., д. № 49).
Мать Михельсона пишет, что ее дочь, работавшая председателем Кстовского РИКа и зять Веселит-ский 5 м-цев тому назад арестованы органами НКВД.
Просит произвести тщательное и беспристрастное расследование.
Шнейдер Фриц Карлович, как член к.-р. националистической организации латышей осужден.
Резолюция: «Оставить без ответа».
Веселитский А. Н. и Михельсон Наталья Ивановна осуждены за шпионаж по 2-й категории.
Резолюция В. Королева: «Михельсон. В результате наведенных нами справок ваша дочь и зять привлечены к судебной ответственности правильно. К пересмотру их дела нет никаких основании».
Ф. 3, on. 1, д. 614, л. 4,6.
101
Из отчетного доклада первого секретаря Горьковского обкома ВКП(б) Ю. М. Кагановича на VI областной партийной конференции 4—5 июля 1938 года
...Раньше всего, товарищи, я хочу остановиться на том, что представляли из себя эти главари контрреволюционного фашистского подполья.
Вот Прамнэк, который возглавлял это подполье. Его, как я уже говорил на городской партийной конференции, можно охарактеризовать одним словом — фашист. Прамнэк еще в 1919 году, как он сам говорит в своих показаниях, переходя к нам в Советский Союз с латышским отрядом, «не имел в виду защищать Советский Союз», потому что он латышский националист с 1919 года. В 1923 году он уже приехал к нам по поручению буржуазно-националистической латышской организации для того, чтобы здесь вести свою контрреволюционную работу на базе заводов: «Двигатель революции», «Красная Этна» и латышского клуба — Свердловский район.
Прамнэк — дважды шпион, немецкий и латышский, был связан с правотроцкистским центром по линии Лобова, Рудзутака, Алксниса, Кнорина и в 1934 году — по линии Рыкова.
Вот, товарищи, вам краткая характеристика Прамнэка, как законченного фашиста...
Ф. 3, on. 1, д. 497, л. 22, 23.
«Идет гонка скорей, скорей и скорей»
Написал это письмо Центральному Исполнительному Комитету лишь для того, что знает или нет, что делается у нас в Краснобаковском районе Горьковской области, какие недостатки и какие искривления и что мешает жить хорошо в колхозах и как масса настроена у Нас в колхозах и через посредство чего так настроена.
1. Недостатки у нас в вышеназванном районе такого порядка — не хватает массово-разъяснительной работы в деле сельского хозяйства, а идет гонка скорей, скорей и скорей. Спрашивается: что такое — скорей, это слово делает много вреда сельском хозяйстве со стороны
102
руководителей района, cj совета и которые гоняют колхозников от дела к делу [и не дают никогда отдыха, потому что от вышеназванного руководства не столько делают пользы для государства, сколько вреда, в чем является это безделье? Безделье (является \в (том, что мы ежегодно теряем 30% урожая ржи, на 50% овса, а также и других культур. Эта вся потеря происходит от гонки колхозников, что последние не могут терпеть без отдыха и уходят. Еще сеют тоже скорей — было бы количество посева, а там как хочет расти, не дают работать хорошо, чтобы был доход себе и государству. Поспевает все враз ;— рожь, овес, лен и прочие культуры, все руководство района приедет стоять над душой колхозников—тереби лен, сколачивай ]лен, Ьтели лен, и в это время рожь крошится, овес ^крошится и прочие культуры. Это все делается потому, что если бы могло поднять руководство района свое рыло, то бы видно было, что желуди на дубу растут (басня Крылова «Свинья под дубом»), а колхознику и останутся одни корешки — / кил. и меньше на трудодень, так прошу не учить и 'не понукать без толку крестьянина-опытника, а только нужно советоваться с крестьянином — как лучше обработать почву, когда и как сеять какую культуру, тогда только будут колхозы большевистские, а колхозники зажиточные, а если будет далее такая работа, какая в настоящее щемя идет, то долго-долго не будут колхозники зажиточные. Еще добавлю, как {руководят в колхозах председатели колхозов. Вперед скажу поговорку: «Если хозяин дома занялся распутством, то и семья вся вразброд пошла». Так и у нас в колхозе занимаются ежедневной пьянкой и распущенность в колхозе, безучетность, а председатели с/совета и района только посмеиваются и все словно так и надо, пей председатель колхоза и угости председателя с/совета и председателя района, всегда будешь $орош, так говорят председатели колхозов.
И верно, в нашем колхозе за пьянку и распущенность в колхозе общее собрание колхозников захотело переизбрать другого председателя колхоза, так тут приехали председатель района Говоров, председатель с/совета Великанов, не дадим, говорят, сменить председателя, пускай сидит старый и не дали говорить никому членам колхоза, напротив, загнали всю критику и самокритику. Так вот я кратко обрисовал, что творится у Нас в темном и зажатом уголке.
103
Адрес: Красные Баки Горьковской обл., Краснобаков-ский район, Козловский с/совет, деревня Дуплиха, Котлов Иван Григорьевич.
Пишите ответ письмом и поскорей.
Писал вечером без огня.
Резолюция М. И. Калинина: «Выписку передать т. Туманову. 13/VII 1937 г.».
РЦХИДНИ, ф. 78, on. 1, д. 593, л. 72, 72 об.
Об авторских кадрах газет «Правда Севера» и «Горьковская коммуна»
Из постановления Оргбюро ЦК ВКП (б) 25 марта 1937 года
Заслушав сообщение Отдела печати и издательств ЦК ВКП (б) об авторских кадрах газет «Правда Севера» и «Горьковская коммуна», ЦК ВКП (б) отмечает грубейшие бюрократические извращения в работе этих газет, выражающиеся в том, что к сотрудничеству в газетах почти не привлекается внередакционный актив из партийных и советских работников, специалистов, стахановцев промышленности и сельского хозяйства, учителей и других групп читателей. Газеты, как правило, заполняются посредственным материалом штатных редакционных работников, редакции крайне слабо привлекают к участию в газетах новые авторские кадры, плохо работают с авторским активом и не способствуют отбору и выращиванию новых авторов,, в частности из растущих рабселькоров, что привело к снижению идейного и качественного уровня указанных газет.
ЦК ВКЩб) считает, что эти бюрократические извращения являются результатом и показателем в корне неправильной постановки работы редакций газет и отсутствия руководства газетами со стороны Северного и Горь^ ковского крайкомов, которые несут прямую ответственность за плохую работу газет.
ЦК ВКП (б) указывает редактору газеты «Горьковская коммуна» т. Келлеру и врид. редактора газеты «Правда Севера» т. Матвееву на недопустимость небольшевистской практики оттирания от работы в газетах внередакционного авторского актива и предлагаем в дальнейшей работе исходить из того, что одной из важнейших задач является всемерное расширение и укрепле*
104
ние их связей с массами и привлечение к сотрудничеству в газетах новых авторских кадров...
— Большевистская печать, 1937, № 4, с. 23.
Из выступления начальника политотдела Верхне-Волжского пароходства А. И. Великоречина на VI областной партийной конференции 6 июля 1938 года
...За последнее время органами НКВД на Верхней Волге, как на очень крупном бассейне, разоблачено около 100 шпионов, из них 18 немецких, 59 японских, 10 литовских и 1 агент румынской разведки — это бывший начальник политотдела.
На Верхней Волге длительный период у партийно-политического руководства стояли враги — Наместников, затем Гудков, затем Старостин, потом Симонов.
Во главе пароходства точно также были враги народа.
Товарищи, на Верхней Волге было большое количество повстанческо-террористических групп, которые рекрутировались из кулацкой среды, из бывших офицеров, чиновников, судовладельцев. Эти люди организовывали аварии, разрушали водное хозяйство, особенно баржевое, котельное хозяйство, как основу водного транспорта. Таких людей за последний год изъято 485 человек...
Ф. 3, on. 1, д. 497, л. 215.
«Чтобы установили правду...»
Члену Президиума Верховного Совета СССР депутату Ю. М. Кагановичу от гр-ки Гарнушкиной Марьи Ивановны, проживающей в Ленинском р-не,
г. Горького, ул. Власть Советов,
д. 22, кв. 4.
Заявление
Юлий Моисеевич! Мой муж — Гарнушкин Г. В., рабочий-слесарь, выращенный партией Ленина—Сталина, был выдвинут председателем Дорпрофсожа Горьковской
105
ж. дороги. Четыре месяца работал он на этой большой работе.
Не имея богатого опыта руководящей работы, не встречая помощи от ЦК союза и парторганизации дороги, вполне естественно, что ему очень трудно было справиться в таких условиях с работой.
И вот вместо острой большевистской "критики, вместо товарищеской помощи копьеметатели и перестраховщики из дорожной газеты «Волжская магистраль» в недостатках и ошибках Гарнушкина усмотрели вражеские дела. И без зазрения совести, не изучив объективно все детали дела, приклеили Гарнушкину, честному, преданному большевику, ярлык врага народа.
Некоторые товарищи его из парторганизации, где состоял Гарнушкин, в частности Гусаров и Киселев, начали собирать непроверенные клеветнические материалы и, подтасовав их, исключили Гарнушкина из партии, а органы НКВД его арестовали...
Мое убеждение — Гарнушкин стал жертвой гнусной клеветы, его перестраховщики, карьеристы преступно, несправедливо зачислили во враги народа.
Я убедительно прошу Вас, дорогой Юлий Моисеевич, верного как большевика-сталинца, как депутата Верховного Совета СССР, помочь мне как матери двух детей так, чтобы в выдвинутых обвинениях Гарнушкину, в фактах и деталях разобрались объективно и честно, установили правду...
28 января 1938 г. М. Гарнушкина
Ф. 3, on. 1, д. 614, л. 33—33 об.
Из выступления секретаря партколлегии И. Г. Сорокина на VI областной партийной конференции 7 июля 1938 года
В результате огромного наплыва апелляций за эти полгода через партийную коллегию прошло 700 дел только по исключению из партии, тогда как за весь прошлый год прошло 450 дел по исключению. Из всех рассмотренных дел мы восстановили в партии 42%. Как вы видите, процент очень высокий. Правда, в это число входит довольно значительное количество восстановленных и по ходатайству самих первичных организаций.
После январского пленума ЦК партии мы добросо
106
No comments:
Post a Comment